«Чёрный лебедь»: Интервью с Дарреном Аронофски - Черный лебедь - Интересное о фильмах - Каталог статей

Главная » Статьи » Интересное о фильмах » Черный лебедь

«Чёрный лебедь»: Интервью с Дарреном Аронофски

"... Я был поклонником Натали еще с тех пор, как увидел ее в «Леоне». И как выяснилось, менеджер Натали — мой старый друг по колледжу, так что у меня было некоторое представление о ней к тому моменту, когда мы встретились в Нью-Йорке. Мы выпили по чашке очень плохого кофе, поболтали о моих ранних идеях фильма. Она говорит, правда, что весь фильм у меня уже был в голове, хотя это полное вранье"

Как проходила встреча с Натали, когда вы впервые говорили об этом проекте?

Я был поклонником Натали еще с тех пор, как увидел ее в «Леоне». Люк Бессон — один из моих самых любимых режиссеров. И, как выяснилось, менеджер Натали — мой старый друг по колледжу, так что у меня было некоторое представление о ней к тому моменту, когда мы встретились в Нью-Йорке, в башне «Джонсон» на Таймс-Сквер. Мы выпили по чашке очень плохого кофе, поболтали о моих ранних идеях фильма. Она говорит, правда, что весь фильм у меня уже был в голове, хотя это полное вранье. (Смеется.) Мы поговорили немного об этом, и я начал работать над проектом, но все это было очень сложно, так как проникнуть в мир балета оказалось в высшей степени непросто. В большинстве случаев, когда ты снимаешь кино, стоит только сказать: «Эй! Я хочу сделать фильм о твоем мире», — и все двери открываются. Однако мир балета оказался совершенно не заинтересован в нашей компании. Поэтому у меня ушло много времени на то, чтобы найти всю необходимую информацию и собрать ее воедино. В течение этого периода Натали мне говорила: «Я становлюсь слишком старой для роли танцовщицы, поторапливайся!» Но я ее уверял, что выглядит она прекрасно и все у нас получится. В конце концов я дописал сценарий, и мы начали работать.

В материалах для прессы ты упоминаешь этот фильм в сравнении с «Рестлером», и, безусловно, параллель между ними легко обозначить: оба героя практически разрушают себя ради их искусства. Насколько сложно было подходить к такому материалу с женской позиции в противовес «Рестлеру», где было много мужской энергетики?

Я не думаю, что между ними такая уж большая разница. Для меня не это было важно. Я думаю, что люди остаются людьми, и, если их чувства реальны и правдивы, и с ними можно найти связь. Я всегда говорил и повторяю: это абсолютно неважно, стареющий ли ты рестлер в возрасте 50 лет или амбициозная балерина двадцати с лишком. Если они честны по отношению к самим себе и представляют что-то настоящее, то зрители смогут почувствовать родство с ними. Это всегда обещал кинематограф зрителю, и поэтому мы можем смотреть фильм о семилетней девочке из Ирана или о бессмертном супергерое из Америки и чувствовать связь с ними, если они остаются верны себе.

Венсан Кассель сказал, что ты милый человек, и он ничего не взял от тебя для своей роли властного, надменного и требовательного режиссера.

Хотелось бы мне быть таким же манипулятором, как герой Венсана. (Смеется). Я думаю, что очень прямолинеен и часто отпугиваю этим людей. На самом деле я спугнул множество актеров А-класса, и Натали Портман — единственная актриса этой категории, с которой мне довелось работать за всю мою карьеру. Обычно каждый, кого я спрашивал, отвечал так: «Ты хочешь, чтоб я делал что?! Как долго?! За сколько?!» И, как правило, от работы со мной отказывались. Так что я потерял довольно много кинозвезд. Я думаю, что режиссер с умением манипулировать сказал бы: «О, все это только выглядит сложно, на самом деле это не так, брось ты, будет просто здорово». Но я думаю именно так, и начинаются войны на съемочных площадках: «Ты сказал, что у меня будут суши каждый день на обед».

После премьеры на фестивале в Венеции Карла Фраччи, одна из ведущих балерин мира, сказала газете «Corriere della Sera»: «Это очень опасный фильм для танца, для всех людей, кто посвятил жизнь изучению классического танца». После Лондонского фестиваля «Sunday Times» опубликовала опасения уже директора Лондонского балета. Хотелось бы узнать, что ты об этом думаешь.

Я видел эти статьи, и мне было очень жаль, ведь многие танцоры балета реагировали на фильм совершенно иначе, думаю, что многие из них вздохнули с облегчением, зная, что есть теперь лента о балете, которая относится к балету как к серьезному искусству, а не как к месту, где может быть любовная интрижка. И если ты посмотришь, собственно, на балетные либретто, то многие из них очень мрачные, готические даже. Мы могли бы назвать наш фильм «Лебединое озеро», так как мы взяли сказку о Лебедином озере и перенесли ее героев в реальность нашего фильма, так что на самом деле это пересказ истории Лебединого озера, и это действительно показывает трудности, таинственность и реальность того, насколько сложно быть балетным танцором, балериной. Думаю, это также показывает и красоту этого искусства, его трансцендентность. Я понимаю, что всегда найдутся люди, которые с чем-то не согласны, но большинство танцоров, с которыми мы встречались, говорили нам: «Наконец-то у нас есть настоящий фильм, рассказывающий о балете».

«Черный лебедь» напомнил мне о двух фильмах — «Отвращение» и «Суспирия». Видел ли ты их? И как продолжение вопроса. Ты известен тем, что любишь как бы играть с традиционными жанрами, смешивая их вместе. Тебе нравится отталкиваться от них или просто покопаться в них?

Я не могу сказать, что я предпочитаю какой-то жанр. Этот фильм — моя лучшая попытка приблизиться к жанровому фильму, я просто не умею этого делать. Я думаю, что зрителю это больше неинтересно — смотреть фильмы какого-то одного жанра, зритель стал искушеннее, сложнее, и, знаешь, пока это доставляет удовольствие, это замечательно, я развлекаю, это то, что я и хотел сделать. По-моему, фильм отличается от других, и люди изголодались по таким фильмам, мы стремились именно к этому эффекту

«Рестлер» — очень реалистичный фильм в сравнении с остальными твоими работами. Мог бы рассказать, в чем была разница подхода к «Черному лебедю»?

Я думаю, что все связано с историей, которую мы хотим рассказать. Это смешно, но чаще всего ты понимаешь, что делаешь, только когда начинаются встречи с прессой (смеется), потому что начинаешь говорить о фильме и лучше понимаешь все, что сделано. Дело в том, что мы очень рисковали, используя в фильме о балете стиль cinema verite (от фр. «правдивое кино»; используется в документалистике и иногда в игровом кино для придания ему реалистичности — Прим. авт.) вместе с приемом ручной камеры, который мы опробовали в «Рестлере». Я не знал, получится ли это у нас, так как немного беспокоился, что при использовании этого приема в какой-то страшной сцене люди будут удивляться, почему Натали не повернулась к камере и не закричала: «На помощь!» или что-то в этом роде. (Смеется.) Я не был уверен, что это сработает, но в какой-то момент мы просто решили: «А хрен с ним! Будем снимать так!» Понимаешь, прежде это не использовалось в подобных фильмах, а мне очень нравилось то, что камера движется, то есть оператор с камерой может двигаться так, как было бы невозможно с установленной камерой. Результат такого подхода заключался в том, что первая треть фильма воспринимается совершенно иначе, чем последняя, потому что там есть такой натурализм, и это, по-моему, очень круто, так как заставляет зрителя думать, что они смотрят тут совершенно другой тип фильма.